На пути к ясности
Ясность и запутанность – эти обязательные и чрезвычайно важные состояния мы переживаем ежедневно по много раз. Ясность прибавляет нам энергии, а запутанность эту энергию забирает. Как мы можем внести больше ясности в свою жизнь?
Существует некоторый культурный запрет на прояснение отношений. Попытку добиться ясности иногда воспринимают как самокопание и занудство. Считается, что «худой мир лучше доброй ссоры». Между тем, этот самый «худой мир» обычно высасывает силы.
Существует некоторый культурный запрет на прояснение отношений. Попытку добиться ясности иногда воспринимают как самокопание и занудство. Считается, что «худой мир лучше доброй ссоры». Между тем, этот самый «худой мир» обычно высасывает силы.
Есть разные способы прояснения ситуации. Для меня хорошая метафора прояснения связана с маминым способом уборки. В моей комнате стоял большой стол, который периодически становился большим завалом. Мама безуспешно призывала меня убраться. В какой-то момент она приходила и одной рукой сбрасывала всё на пол – я ужасно злилась, а потом протирала стол и ставила на него в новом порядке то, что было необходимо, остальное выбрасывала. После этого в комнате точно становилось легче дышать.
Конечно, впрямую переносить на отношения такой способ действия нельзя. В отношениях всё гораздо тоньше, нужно прислушиваться к чувствам, стараться понять, как уместно действовать, как неуместно.
Конечно, впрямую переносить на отношения такой способ действия нельзя. В отношениях всё гораздо тоньше, нужно прислушиваться к чувствам, стараться понять, как уместно действовать, как неуместно.
Расскажу вам о том, как я проясняла отношения с одним из клиентов. Это была наша шестая сессия с молодым человеком по имени Игорь. Он пришёл с жалобами на плохое самочувствие: стянутость в голове, состояние оглушённости, головные боли, нарушения памяти, слабость. Игорь много обследовался у разных специалистов – кардиологов, невропатологов, эндокринологов. Никакого точного медицинского диагноза ему не поставили. Некоторое время назад он решил, что его состояние связано с «психикой». Ко мне он пришел с надеждой, что я помогу ему разобраться.
Игорь был очень вежлив. При каждой нашей встрече он справлялся о моём самочувствии, спрашивал, как я отдохнула, поздравил с днём рождения – не всякий клиент так делает. Он приходил на сессии заранее, сидел и ждал в коридоре. За пять сессий мы успели многое обсудить. На шестую встречу Игорь опоздал на две минуты, сел, неуверенно касаясь стула, и сказал: «Вот опоздал». Я кивнула, ожидая, что он скажет дальше. Он продолжил: «На работе я думал, вот, надо уже выходить! А сидел пил чай с коллегой, не мог правильно рассчитать время… Потом шёл, мог бы где-то идти побыстрее… но я шёл как шёл, и вот опоздал немного». Я сказала ему, что иногда через опоздания может проявляться злость на терапевта.
Игорь был очень вежлив. При каждой нашей встрече он справлялся о моём самочувствии, спрашивал, как я отдохнула, поздравил с днём рождения – не всякий клиент так делает. Он приходил на сессии заранее, сидел и ждал в коридоре. За пять сессий мы успели многое обсудить. На шестую встречу Игорь опоздал на две минуты, сел, неуверенно касаясь стула, и сказал: «Вот опоздал». Я кивнула, ожидая, что он скажет дальше. Он продолжил: «На работе я думал, вот, надо уже выходить! А сидел пил чай с коллегой, не мог правильно рассчитать время… Потом шёл, мог бы где-то идти побыстрее… но я шёл как шёл, и вот опоздал немного». Я сказала ему, что иногда через опоздания может проявляться злость на терапевта.
Игорь подумал и ответил: «Знаете, есть одна вещь, о которой я вам не говорил. Я не понимаю, над чем мы работаем. Пока идёт сессия – всё кажется важным, а потом ничего не остается в голове. Что мы делаем, куда мы идём?» Он произнёс это с напором, мне приятно было слышать то, как ясно он формулирует свою потребность, потому что раньше он так не делал. Я поблагодарила его за то, что он этим поделился.
Я нарисовала на флип-чарте линию, обозначающую наш совместный путь, и написала три вещи. «Исследование» - потому что мы вместе изучали жизнь Игоря в поисках событий, которые могли повлиять на его самочувствие; «Контакт» - потому что если между клиентом и терапевтом удается установить понятный, близкий и удовлетворяющий обоих контакт, клиент может опираться на этот опыт в дальнейшем, устанавливая контакт с другими людьми; и «Преодоление запутанности».
После этого Игорь как-то выпрямился и сказал: «Да, сейчас мне понятно. А то у меня столько непонятного, действительно, запутанного. Я, кроме того, что с вами работаю, ещё много читаю по психологии. И прочитанное примеряю на себя. Может быть, у меня была родовая травма. Или перинатальная травма, или ещё что-то – масса разных травм существует…»
Я нарисовала на флип-чарте линию, обозначающую наш совместный путь, и написала три вещи. «Исследование» - потому что мы вместе изучали жизнь Игоря в поисках событий, которые могли повлиять на его самочувствие; «Контакт» - потому что если между клиентом и терапевтом удается установить понятный, близкий и удовлетворяющий обоих контакт, клиент может опираться на этот опыт в дальнейшем, устанавливая контакт с другими людьми; и «Преодоление запутанности».
После этого Игорь как-то выпрямился и сказал: «Да, сейчас мне понятно. А то у меня столько непонятного, действительно, запутанного. Я, кроме того, что с вами работаю, ещё много читаю по психологии. И прочитанное примеряю на себя. Может быть, у меня была родовая травма. Или перинатальная травма, или ещё что-то – масса разных травм существует…»
Я видела, как, рассказывая об этом, он снова начал горбиться, сгибать шею, сдвигать брови, принимать свой «оглушенный» вид. При этом, что странно, он улыбался – в этом было явное несоответствие: тело посылает сигналы дискомфорта, а на лице улыбка. Я спросила, что из прочитанного кажется ему наиболее похожим на его ситуацию, но Игорь не смог ответить – он явно снова запутался.
Чтобы дать ему возможность переключиться, я задала другие вопросы – что вообще происходит у него в жизни? Знакомится ли он с новыми людьми? Игорь сказал, что познакомился и пообщался с женщиной на тренинге, а затем добавил, что ему стыдно мне признаваться, как много в его жизни всякой психологической работы, помимо сессий со мной. Я заверила его, что ни чтение, ни знакомство с людьми на тренингах не полагаю «изменой» мне как терапевту, поэтому он может не волноваться.
Чтобы дать ему возможность переключиться, я задала другие вопросы – что вообще происходит у него в жизни? Знакомится ли он с новыми людьми? Игорь сказал, что познакомился и пообщался с женщиной на тренинге, а затем добавил, что ему стыдно мне признаваться, как много в его жизни всякой психологической работы, помимо сессий со мной. Я заверила его, что ни чтение, ни знакомство с людьми на тренингах не полагаю «изменой» мне как терапевту, поэтому он может не волноваться.
«Это хорошо», сказал Игорь, «но я сейчас вспоминаю про своего бывшего терапевта…» Надо сказать, фигура терапевта, с которым он работал до меня, уже упоминалась в наших сессиях до этого, и на сей раз я решила уточнить – завершил ли Игорь отношения с ним, прежде чем прийти ко мне?
Оказалось, нет. Я объяснила Игорю, что вот этот факт для меня важен. Мне становится неловко, словно я нахожусь в треугольнике, ведь терапия – это воздействие, и при существовании в нашем с Игорем общении неизвестного мне коллеги у меня создается впечатление, что я оказалась в компании, которую не выбирала, как будто в состоянии конкуренции с этим далёким коллегой. Поэтому я попросила Игоря сделать выбор, определиться, с кем он работает. Фактически, я хотела привнести ясность хотя бы в эту, близкую мне сферу его жизни.
Игорь заметался. Он сказал, что ему нравится мой подход и наша работа, но тот терапевт тоже хороший человек, который говорил полезные вещи. Но я снова попросила его выбрать, потому что чувствовала, сейчас это – самое терапевтичное, что я могу сделать для Игоря. Он настолько запутан, что даже одно реальное действие, показывающее, как можно распутаться, будет иметь очень много смысла.
Оказалось, нет. Я объяснила Игорю, что вот этот факт для меня важен. Мне становится неловко, словно я нахожусь в треугольнике, ведь терапия – это воздействие, и при существовании в нашем с Игорем общении неизвестного мне коллеги у меня создается впечатление, что я оказалась в компании, которую не выбирала, как будто в состоянии конкуренции с этим далёким коллегой. Поэтому я попросила Игоря сделать выбор, определиться, с кем он работает. Фактически, я хотела привнести ясность хотя бы в эту, близкую мне сферу его жизни.
Игорь заметался. Он сказал, что ему нравится мой подход и наша работа, но тот терапевт тоже хороший человек, который говорил полезные вещи. Но я снова попросила его выбрать, потому что чувствовала, сейчас это – самое терапевтичное, что я могу сделать для Игоря. Он настолько запутан, что даже одно реальное действие, показывающее, как можно распутаться, будет иметь очень много смысла.
Игорь сказал, что ему трудно выбрать. Я ответила, что в таком случае выбрать придется мне, и я выбираю завершить наши с ним отношения в этой точке. В оставшиеся от сессии пятнадцать минут мы «прощались»: я сказала, что мне было интересно и ценно работать с ним, человеком, для которого наше общение важно и нужно; что я признательна ему за тот личный контакт, который у нас установился, что меня трогало его личное внимание; что сейчас мы заканчиваем, но он может вернуться, если захочет, завершив свои отношения с предыдущими терапевтами – или же вернуться к работе с предыдущим специалистом, и я буду рада узнать, что его процесс продолжается, а проблемы разрешаются.
«Прощание» Игоря получилось значительно короче моего. Он, кажется, был в некотором замешательстве от того, как быстро и внезапно мы закончили. Я подумала, не предложить ли ему отдельную сессию для прощания, но все-таки мы общались совсем недолго, и попрощаться сейчас, на этом моменте – лучшее, что я могла сделать.
Когда мы встали, Игорь сказал, что чувствует себя брошенным. У меня никогда нет цели бросать людей, я расстроилась, начала переживать – правильно ли я сделала? Но отметила, как интересно произошедшее: Игорь что-то почувствовал и сразу, не через полчаса и не через неделю, осознал свое чувство и о нем сообщил. Это уже прогресс, это ясность.
«Прощание» Игоря получилось значительно короче моего. Он, кажется, был в некотором замешательстве от того, как быстро и внезапно мы закончили. Я подумала, не предложить ли ему отдельную сессию для прощания, но все-таки мы общались совсем недолго, и попрощаться сейчас, на этом моменте – лучшее, что я могла сделать.
Когда мы встали, Игорь сказал, что чувствует себя брошенным. У меня никогда нет цели бросать людей, я расстроилась, начала переживать – правильно ли я сделала? Но отметила, как интересно произошедшее: Игорь что-то почувствовал и сразу, не через полчаса и не через неделю, осознал свое чувство и о нем сообщил. Это уже прогресс, это ясность.
Напоследок я пожелала ему удачи, а через пару дней связалась и спросила, могу ли я написать о нашей работе статью. Мне хотелось бы, чтобы он увидел, что я придаю значение нашей работе и что я – не знаю, как сказать точнее – я за него.
Автор статьи Евгения Рассказова
Психолог, психодраматист,
гештальт-терапевт,
автор книги
"Гештальт-подход и психодрама в терапии запрета проявляться"
Приглашаю на еженедельную гештальт-терапевтическую группу "Свобода проявляться"
с 9 октября 2019 г. по 4 марта 2020 г. в Москве
Психолог, психодраматист,
гештальт-терапевт,
автор книги
"Гештальт-подход и психодрама в терапии запрета проявляться"
Приглашаю на еженедельную гештальт-терапевтическую группу "Свобода проявляться"
с 9 октября 2019 г. по 4 марта 2020 г. в Москве
